Классовый антагонизм не ржавеет
Николай Попов
Оценивать то, что произошло в стране за двадцать лет после прихода к власти М. Горбачева и
начала радикальных реформ, будут еще долго, и, может быть, это приведет к более трезвым
характеристикам того, что происходит в стране сейчас – в политике, экономике и жизни
простых граждан. Оценки изменений, происшедших за это время, сильно зависят от возраста
людей: уже треть нынешнего взрослого населения не жила при социализме или захватила его
в детском возрасте, соответственно о Горбачеве и перестройке, а тем более о социализме эта
часть наших сограждан узнала из газет 90-х годов. Поэтому им трудно понять, что,
собственно, собирались перестраивать реформаторы середины 80-х.
Да и людям из более старших возрастных групп трудно однозначно определить пользу или
вред радикальных реформ последнего двадцатилетия – столько всякого было предложено и
обещано за это время. Употребляемый для краткости собирательный термин “перестройка”
включал в себя в разные периоды десятки программ и лозунгов, некоторые из которых
походили на продуманный план, другие выглядели как типичная советская пропаганда.
Вначале было “ускорение”, попытка догнать Запад, и прежде всего в промышленности,
машиностроении. Предтечей гласности стала “борьба с парадностью” – попытка ограничить
вранье в отчетах и общую показуху. Затем постепенно начала разворачиваться перестройка
как гибрид социализма с рынком в сопровождении гласности и демократизации советского
строя, а также “новое мышление” в мире со свертыванием “холодной войны”, конфронтации
с Америкой и с роспуском Варшавского блока. Потом “процесс пошел” и стал
неконтролируемым. Шоковая терапия чередовалась с путчами и распадом Союза,
конфликтом Ельцина с Верховным советом, выборами в Думу и чеченскими войнами.
Жалеют ли люди о бывшей стране с ее социалистическим строем? В целом жалеют и сейчас,
а в середине 80-х и подавно большинство не собиралось отказываться от социализма или
разваливать Советский Союз; не зря реформаторы тех лет предлагали в качестве примера для
подражания “шведскую модель” – сплав социализма с рынком. Соответственно, опросы тех
лет показали, что население готово к созданию частных предприятий в торговле,
обслуживании и мелком производстве при сохранении государственного контроля над
крупной промышленностью, транспортом и добычей ископаемых. Вообще большинство
принимало идею, что можно скрестить социализм с рынком и демократией. Потеснить
партию, устроить настоящие выборы в высшие органы власти и допустить кооперативы и
мелкого частника. И популярный лозунг тех времен о том же – “больше демократии, больше
социализма”.
Что сохранилось сейчас от тех социалистических идей? Сторонников социализма в чистом
виде сейчас осталось 22%, и эта величина почти не меняется последние пять лет.
Соответственно, сторонников партий типа КПРФ не прибавляется и не убавляется на
выборах последних десяти лет. Независимо от того, как люди называют желаемое устройство
общества, многие их представления по-прежнему из области социалистических идей, или
социального государства. Две трети населения по-прежнему считают, что государство
должно обеспечивать людей работой и гарантировать прожиточный минимум.
Почему распался Союз?
На этот вопрос никто толком народу не ответил. И какие объяснения ни приводились,
большинство уверено, что делать это было нельзя. 64% “сожалеют, что СССР распался”,
только 16% его развал одобряют, 17% это безразлично. И эти оценки стабильны все
последнее десятилетие. Также большинство полагает, что “распад можно было
предотвратить”, хотя больше трети населения – 38% считают, что “распад был неизбежен”.
Эта ностальгия по Союзу проявляется в том, что население приветствует всякие формы
сближения, интеграции бывших союзных республик. 54% поддержали создание союзного
государства России и Белоруссии при 11% отнесшихся к этому отрицательно и 26%
выразивших “нейтральную оценку”. Примерно в той же пропорции разделились мнения по
поводу создания единого экономического пространства между Россией, Украиной,
Белоруссией и Казахстаном: 54% – “за”, 15% – “против” и 24% – “нейтрально”.
В то же время, после распада Союза, иллюзий на скорое новое объединение осколков
империи большинство не питало. В 1993 году, отвечая на вопрос, “какое будущее ожидает
СНГ”, лишь 9% ответили “интеграция, укрепление связей между республиками”; 38%
предсказали “длительные и трудные поиски согласия”; 14% предвидели “усиление
конфликтов между республиками”; а 16% прогнозировали “распад СНГ”. 22% не смогли дать
оценку.
Бедность и неравенство
Главная цель перестройки, радикальных реформ – улучшение жизни “широких слоев
населения” – не достигнута. Две трети населения живут в бедности, а значительная часть
людей – в нищете, т.е. ниже официального прожиточного минимума в 2400 рублей в месяц.
Официально уровень нищеты составляет около 17%, по данным Всемирного банка – 25%, а
по различным социологическим оценкам – от 25 до 40% населения.
Сами люди оценивают свой жизненный уровень так: 8% говорят в опросах общественного
мнения, что им “не хватает денег даже на еду”; для 34% “хватает денег на еду, но покупка
одежды – серьезная проблема”. Это 42% явно бедных людей, и при этом их доля в населении
уменьшается крайне медленно. Как отмечают две трети людей в опросах, “богатые
становятся богаче, бедные – беднее”, что подтверждается статистикой – в России доходы
самых богатых 10% населения в 19–20 раз выше, чем у 10-процентного слоя самых бедных,
при том что в США этот разрыв составляет 14 раз, а в Финляндии – 3 раза.
Несмотря на распространенную бедность, многие высказывают надежду, что для них
“будущий год будет лучше, чем прошедший”. Например, в конце прошлого года 27%
рассчитывали на улучшение материального положения своей семьи в 2005 году, 13%
ожидали ухудшения и 42% полагали, что их материальное положение не изменится. Это
скорее не оценки, основанные на расчетах, а выражение оптимизма или пессимизма, надежд,
а не калькуляций. В то же время, оценивая перспективы роста благосостояния всего
населения, общества, большая часть опрошенных на скорый прогресс не рассчитывает.
Отвечая на вопрос, “когда наступит достойная жизнь у россиян”, 1% говорит – “уже
наступила”, 3% полагают, что это случится “через 1–3 года”, и 15% ставят рубеж “4–10 лет”.
На этих 19% слой оптимистов заканчивается. Следующая группа в 17% считает, что
“достойная жизнь наступит” через 11–20 лет – когда треть нынешнего населения уже вымрет,
22% не видят перспективы на улучшение ранее 20 лет, и 26% полагают, что “достойная
жизнь у россиян не наступит никогда”.
Перечисляя проблемы страны, население стабильно и регулярно на первые три места ставит
бедность, нехватку доходов; дороговизну, рост цен; безработицу. В результате главный итог
двух десятилетий реформ – непреходящие бедность и нищета большинства населения,
растущее неравенство и несправедливость общественного устройства. Обещанного
“социализма с человеческим лицом” не получилось. Может быть, получился “капитализм с
человеческим лицом”?
Капитализм с человеческим лицом
Если говорить коротко, то в результате перестройки вместо демократического социализма
был построен олигархический капитализм, да так, что народ сначала подмены и не заметил.
Все развивалось так стремительно под аккомпанемент пропажи сбережений в сберкассах,
смены всеобщего дефицита товаров на дикий рост цен, экономического кризиса и шоковой
терапии. Сначала кооперативы, потом акционирование по четырем вариантам, дальше
всенародный дележ госимущества через ваучеры, а одновременно приватизация и залоговые
аукционы. И бах! Все ценное уже поделено, и страна на втором месте в мире по числу
миллиардеров.
Оценить последствия всего этого рядовому человеку весьма непросто. С одной стороны, в
стране 3 миллиона ПБОЮЛов, а с родственниками это 10 миллионов участвующих в малом
бизнесе, и еще столько же в среднем бизнесе. В то же время половина работающих – 51% по-
прежнему трудится в государственных предприятиях, да еще 40% не работают – пенсионеры,
безработные, домохозяйки, студенты, большинство из которых с бизнесом не связаны.
Поэтому отношение людей к столь неожиданно случившемуся капитализму в высшей
степени противоречиво.
Поскольку с социализмом в его советской форме большинство уже распрощалось, 65%
считают, что “переход к рыночной экономике был необходим”. 24% – это примерно число
“социалистов” – с этим не согласны, и 11% не имеют точного представления на этот счет.
Как и в большинстве развитых стран, большая часть населения – 60% и дальше предпочли бы
трудиться по найму, поскольку “не имеют склонности к предпринимательской
деятельности”. В то же время 52% говорят, что у них есть друзья и знакомые “с опытом
частного предпринимательства”, из которых у 44% он был успешным и у 53% – менее
успешным или совсем не успешным. Как бы то ни было, 64% хотели бы, чтобы их дети
“занимались собственным делом, бизнесом”. Большинство считает, что заниматься бизнесом
дело рискованное: 87% полагают, что “конкуренция в частном бизнесе ведется по нечестным
правилам”, а 81% полагает, что это опасно из-за криминальной обстановки вокруг бизнеса.
Все же отношение к этим рисковым людям – предпринимателям в малом и среднем бизнесе –
у 81% россиян в целом положительное.
Другой аспект отношения к бизнесу – насколько все это честно, законно. Столь же
подавляющее большинство – 78% считают, что “сегодня честно заниматься бизнесом, не
нарушая законов”, нельзя. Еще более категоричны оценки большого бизнеса: 88% полагают,
что “в большинстве крупные частные капиталы заработаны нечестным путем”, и 80%
считают, что в принципе “создать сегодня в России крупный частный капитал невозможно”.
Соответственно, отношение к крупным капиталистам весьма противоречивое. 53% “хорошо”
и “скорее хорошо” относятся к крупным предпринимателям (не олигархам, а просто крупным
собственникам и управляющим)”, и 41% – “плохо” и “скорее плохо”. К “олигархам” 35%
относятся в большей степени положительно и 59% – скорее отрицательно, 74% в целом
отрицательно оценивают “роль крупных капиталистов (“олигархов”) в истории России 90-х
годов”; лишь 19% оценивают ее положительно.
Эти мнения об угрозе обществу со стороны финансово-промышленных кругов (в виде
олигархии) широко распространены. 73% считают, что “вполне возможно” или “скорее
возможно”, что “олигархи, представители большого бизнеса могут в ближайшее время
получить полный реальный контроль над властью в стране”; лишь 22% так не считают. Более
того, многие считают, что это не отдаленная угроза, а сегодняшняя реальность: отвечая на
вопрос, “кому сегодня в России принадлежит реальная власть”, 40% называют “крупный
капитал олигархов”, 21% полагает, что она принадлежит президенту, 12% – организованной
преступности, 9% – чиновникам, бюрократам, 4% – местным органам власти, 3% –
Государственной думе, 2% – руководству областей, краев, республик и1% – народу.
Соответственно, большинство населения не видит другого пути борьбы с политической
олигархией бизнеса, как “пересмотр итогов приватизации” – за это выступают 62%. При этом
большинство под пересмотром видит самые радикальные меры: 34% считают, что “надо
вернуть в собственность государства все природные ресурсы, предприятия по добыче и
переработке природных ископаемых – нефти, газа, угля, руды”, а 19% полагают, что “нужно
вернуть государству, национализировать самые крупные предприятия, банки,
принадлежащие олигархам”. 14% предлагают различные формы выкупа крупных
предприятий государством, и лишь 13% – против пересмотра итогов приватизации.
Классовый антагонизм не ржавеет.
Конец синдрома кухарки
Все время перестройки и дальнейших капиталистических реформ важным лозунгом
реформаторов было обещание привлечь “широкие народные массы” к управлению страной.
Пусть не каждая кухарка должна уметь управлять государством, но она должна иметь
возможность голосовать на свободных выборах и делегировать во власть правильных людей.
В начале 90-х в опросах общественного мнения народ отмечал как одну из важнейших черт
демократии “возможность выбирать в органы власти лучших людей”. Пусть не сразу будет
создано гражданское общество, но свободные выборы – основа демократии, гарантия против
возврата авторитаризма. После эйфории первых выборов 1989 года и начала 90-х надежда на
то, что выборы в Думу и региональные выборы смогут изменить жизнь людей к лучшему,
угасла: результаты подтасованы, места в Думу проплачены большим бизнесом и криминалом,
народ опять за бортом. И сейчас две трети людей не считают, что их участие в выборах даст
им возможность влиять “на принятие важных решений органов власти”, сказывающихся,
влияющих на их жизни. Политические партии не отражают их интересов, соответственно,
“высокое доверие” к политическим партиям выражают лишь 2–3% населения, и столько же
доверяет Государственной думе. В целом можно сказать, что важнейшая черта массовых
политических настроений последнего десятилетия – стойкое политическое отчуждение,
неверие в возможность влиять на принятие властных решений. Это проявилось в 2004-м –
начале 2005 года, когда население последовательно демонстрировало неприятие замены
льгот на деньги.
Двадцать лет назад М.С. Горбачев предпринял отважную отчаянную попытку
реформировать, улучшить социализм, преобразовать тоталитарный строй в демократический.
Но к таким радикальным и быстрым переменам не были готовы ни интеллигенция, ни
население. Более подготовленной оказалась молодая номенклатура, использовавшая смуту
переходного периода, и пересевшая из партийных кресел в бизнес-кабинеты. В результате не
был построен ни демократический социализм, ни либеральный капитализм, ни правовое
государство. Тем не менее, немного другим стал народ: чуть менее боязливым, готовым
принять больше экономической и политической свободы, больше надеющимся на себя, а не
на государство.
http://www.newtimes.ru/oio.asp?n=3075