Оценивать то, что произошло в стране за двадцать лет после прихода к власти М. Горбачева и

начала радикальных реформ, будут еще долго, и, может быть, это приведет к более трезвым

характеристикам того, что происходит в стране сейчас – в политике, экономике и жизни

простых граждан. Оценки изменений, происшедших за это время, сильно зависят от возраста

людей: уже треть нынешнего взрослого населения не жила при социализме или захватила его

в детском возрасте, соответственно о Горбачеве и перестройке, а тем более о социализме эта

часть наших сограждан узнала из газет 90-х годов. Поэтому им трудно понять, что,

собственно, собирались перестраивать реформаторы середины 80-х.

Да и людям из более старших возрастных групп трудно однозначно определить пользу или

вред радикальных реформ последнего двадцатилетия – столько всякого было предложено и

обещано за это время. Употребляемый для краткости собирательный термин “перестройка”

включал в себя в разные периоды десятки программ и лозунгов, некоторые из которых

походили на продуманный план, другие выглядели как типичная советская пропаганда.

Вначале было “ускорение”, попытка догнать Запад, и прежде всего в промышленности,

машиностроении. Предтечей гласности стала “борьба с парадностью” – попытка ограничить

вранье в отчетах и общую показуху. Затем постепенно начала разворачиваться перестройка

как гибрид социализма с рынком в сопровождении гласности и демократизации советского

строя, а также “новое мышление” в мире со свертыванием “холодной войны”, конфронтации

с Америкой и с роспуском Варшавского блока. Потом “процесс пошел” и стал

неконтролируемым. Шоковая терапия чередовалась с путчами и распадом Союза,

конфликтом Ельцина с Верховным советом, выборами в Думу и чеченскими войнами.

Жалеют ли люди о бывшей стране с ее социалистическим строем? В целом жалеют и сейчас,

а в середине 80-х и подавно большинство не собиралось отказываться от социализма или

разваливать Советский Союз; не зря реформаторы тех лет предлагали в качестве примера для

подражания “шведскую модель” – сплав социализма с рынком. Соответственно, опросы тех

лет показали, что население готово к созданию частных предприятий в торговле,

обслуживании и мелком производстве при сохранении государственного контроля над

крупной промышленностью, транспортом и добычей ископаемых. Вообще большинство

принимало идею, что можно скрестить социализм с рынком и демократией. Потеснить

партию, устроить настоящие выборы в высшие органы власти и допустить кооперативы и

мелкого частника. И популярный лозунг тех времен о том же – “больше демократии, больше

социализма”.

Что сохранилось сейчас от тех социалистических идей? Сторонников социализма в чистом

виде сейчас осталось 22%, и эта величина почти не меняется последние пять лет.

Соответственно, сторонников партий типа КПРФ не прибавляется и не убавляется на

выборах последних десяти лет. Независимо от того, как люди называют желаемое устройство

общества, многие их представления по-прежнему из области социалистических идей, или

социального государства. Две трети населения по-прежнему считают, что государство

должно обеспечивать людей работой и гарантировать прожиточный минимум.

На этот вопрос никто толком народу не ответил. И какие объяснения ни приводились,

большинство уверено, что делать это было нельзя. 64% “сожалеют, что СССР распался”,

только 16% его развал одобряют, 17% это безразлично. И эти оценки стабильны все

последнее десятилетие. Также большинство полагает, что “распад можно было

предотвратить”, хотя больше трети населения – 38% считают, что “распад был неизбежен”.

Эта ностальгия по Союзу проявляется в том, что население приветствует всякие формы

сближения, интеграции бывших союзных республик. 54% поддержали создание союзного

государства России и Белоруссии при 11% отнесшихся к этому отрицательно и 26%

выразивших “нейтральную оценку”. Примерно в той же пропорции разделились мнения по

поводу создания единого экономического пространства между Россией, Украиной,

Белоруссией и Казахстаном: 54% – “за”, 15% – “против” и 24% – “нейтрально”.

В то же время, после распада Союза, иллюзий на скорое новое объединение осколков

империи большинство не питало. В 1993 году, отвечая на вопрос, “какое будущее ожидает

СНГ”, лишь 9% ответили “интеграция, укрепление связей между республиками”; 38%

предсказали “длительные и трудные поиски согласия”; 14% предвидели “усиление

конфликтов между республиками”; а 16% прогнозировали “распад СНГ”. 22% не смогли дать

оценку.

Главная цель перестройки, радикальных реформ – улучшение жизни “широких слоев

населения” – не достигнута. Две трети населения живут в бедности, а значительная часть

людей – в нищете, т.е. ниже официального прожиточного минимума в 2400 рублей в месяц.

Официально уровень нищеты составляет около 17%, по данным Всемирного банка – 25%, а

по различным социологическим оценкам – от 25 до 40% населения.

Сами люди оценивают свой жизненный уровень так: 8% говорят в опросах общественного

мнения, что им “не хватает денег даже на еду”; для 34% “хватает денег на еду, но покупка

одежды – серьезная проблема”. Это 42% явно бедных людей, и при этом их доля в населении

уменьшается крайне медленно. Как отмечают две трети людей в опросах, “богатые

становятся богаче, бедные – беднее”, что подтверждается статистикой – в России доходы

самых богатых 10% населения в 19–20 раз выше, чем у 10-процентного слоя самых бедных,

при том что в США этот разрыв составляет 14 раз, а в Финляндии – 3 раза.

Несмотря на распространенную бедность, многие высказывают надежду, что для них

“будущий год будет лучше, чем прошедший”. Например, в конце прошлого года 27%

рассчитывали на улучшение материального положения своей семьи в 2005 году, 13%

ожидали ухудшения и 42% полагали, что их материальное положение не изменится. Это

скорее не оценки, основанные на расчетах, а выражение оптимизма или пессимизма, надежд,

а не калькуляций. В то же время, оценивая перспективы роста благосостояния всего

населения, общества, большая часть опрошенных на скорый прогресс не рассчитывает.

Отвечая на вопрос, “когда наступит достойная жизнь у россиян”, 1% говорит – “уже

наступила”, 3% полагают, что это случится “через 1–3 года”, и 15% ставят рубеж “4–10 лет”.

На этих 19% слой оптимистов заканчивается. Следующая группа в 17% считает, что

“достойная жизнь наступит” через 11–20 лет – когда треть нынешнего населения уже вымрет,

22% не видят перспективы на улучшение ранее 20 лет, и 26% полагают, что “достойная

жизнь у россиян не наступит никогда”.

Перечисляя проблемы страны, население стабильно и регулярно на первые три места ставит

бедность, нехватку доходов; дороговизну, рост цен; безработицу. В результате главный итог

двух десятилетий реформ – непреходящие бедность и нищета большинства населения,

растущее неравенство и несправедливость общественного устройства. Обещанного

“социализма с человеческим лицом” не получилось. Может быть, получился “капитализм с

человеческим лицом”?

Если говорить коротко, то в результате перестройки вместо демократического социализма

был построен олигархический капитализм, да так, что народ сначала подмены и не заметил.

Все развивалось так стремительно под аккомпанемент пропажи сбережений в сберкассах,

смены всеобщего дефицита товаров на дикий рост цен, экономического кризиса и шоковой

терапии. Сначала кооперативы, потом акционирование по четырем вариантам, дальше

всенародный дележ госимущества через ваучеры, а одновременно приватизация и залоговые

аукционы. И бах! Все ценное уже поделено, и страна на втором месте в мире по числу

миллиардеров.

Оценить последствия всего этого рядовому человеку весьма непросто. С одной стороны, в

стране 3 миллиона ПБОЮЛов, а с родственниками это 10 миллионов участвующих в малом

бизнесе, и еще столько же в среднем бизнесе. В то же время половина работающих – 51% по-

прежнему трудится в государственных предприятиях, да еще 40% не работают – пенсионеры,

безработные, домохозяйки, студенты, большинство из которых с бизнесом не связаны.

Поэтому отношение людей к столь неожиданно случившемуся капитализму в высшей

степени противоречиво.

Поскольку с социализмом в его советской форме большинство уже распрощалось, 65%

считают, что “переход к рыночной экономике был необходим”. 24% – это примерно число

“социалистов” – с этим не согласны, и 11% не имеют точного представления на этот счет.

Как и в большинстве развитых стран, большая часть населения – 60% и дальше предпочли бы

трудиться по найму, поскольку “не имеют склонности к предпринимательской

деятельности”. В то же время 52% говорят, что у них есть друзья и знакомые “с опытом

частного предпринимательства”, из которых у 44% он был успешным и у 53% – менее

успешным или совсем не успешным. Как бы то ни было, 64% хотели бы, чтобы их дети

“занимались собственным делом, бизнесом”. Большинство считает, что заниматься бизнесом

дело рискованное: 87% полагают, что “конкуренция в частном бизнесе ведется по нечестным

правилам”, а 81% полагает, что это опасно из-за криминальной обстановки вокруг бизнеса.

Все же отношение к этим рисковым людям – предпринимателям в малом и среднем бизнесе –

у 81% россиян в целом положительное.

Другой аспект отношения к бизнесу – насколько все это честно, законно. Столь же

подавляющее большинство – 78% считают, что “сегодня честно заниматься бизнесом, не

нарушая законов”, нельзя. Еще более категоричны оценки большого бизнеса: 88% полагают,

что “в большинстве крупные частные капиталы заработаны нечестным путем”, и 80%

считают, что в принципе “создать сегодня в России крупный частный капитал невозможно”.

Соответственно, отношение к крупным капиталистам весьма противоречивое. 53% “хорошо”

и “скорее хорошо” относятся к крупным предпринимателям (не олигархам, а просто крупным

собственникам и управляющим)”, и 41% – “плохо” и “скорее плохо”. К “олигархам” 35%

относятся в большей степени положительно и 59% – скорее отрицательно, 74% в целом

отрицательно оценивают “роль крупных капиталистов (“олигархов”) в истории России 90-х

годов”; лишь 19% оценивают ее положительно.

Эти мнения об угрозе обществу со стороны финансово-промышленных кругов (в виде

олигархии) широко распространены. 73% считают, что “вполне возможно” или “скорее

возможно”, что “олигархи, представители большого бизнеса могут в ближайшее время

получить полный реальный контроль над властью в стране”; лишь 22% так не считают. Более

того, многие считают, что это не отдаленная угроза, а сегодняшняя реальность: отвечая на

вопрос, “кому сегодня в России принадлежит реальная власть”, 40% называют “крупный

капитал олигархов”, 21% полагает, что она принадлежит президенту, 12% – организованной

преступности, 9% – чиновникам, бюрократам, 4% – местным органам власти, 3% –

Государственной думе, 2% – руководству областей, краев, республик и1% – народу.

Соответственно, большинство населения не видит другого пути борьбы с политической

олигархией бизнеса, как “пересмотр итогов приватизации” – за это выступают 62%. При этом

большинство под пересмотром видит самые радикальные меры: 34% считают, что “надо

вернуть в собственность государства все природные ресурсы, предприятия по добыче и

переработке природных ископаемых – нефти, газа, угля, руды”, а 19% полагают, что “нужно

вернуть государству, национализировать самые крупные предприятия, банки,

принадлежащие олигархам”. 14% предлагают различные формы выкупа крупных

предприятий государством, и лишь 13% – против пересмотра итогов приватизации.

Классовый антагонизм не ржавеет.

Все время перестройки и дальнейших капиталистических реформ важным лозунгом

реформаторов было обещание привлечь “широкие народные массы” к управлению страной.

Пусть не каждая кухарка должна уметь управлять государством, но она должна иметь

возможность голосовать на свободных выборах и делегировать во власть правильных людей.

В начале 90-х в опросах общественного мнения народ отмечал как одну из важнейших черт

демократии “возможность выбирать в органы власти лучших людей”. Пусть не сразу будет

создано гражданское общество, но свободные выборы – основа демократии, гарантия против

возврата авторитаризма. После эйфории первых выборов 1989 года и начала 90-х надежда на

то, что выборы в Думу и региональные выборы смогут изменить жизнь людей к лучшему,

угасла: результаты подтасованы, места в Думу проплачены большим бизнесом и криминалом,

народ опять за бортом. И сейчас две трети людей не считают, что их участие в выборах даст

им возможность влиять “на принятие важных решений органов власти”, сказывающихся,

влияющих на их жизни. Политические партии не отражают их интересов, соответственно,

“высокое доверие” к политическим партиям выражают лишь 2–3% населения, и столько же

доверяет Государственной думе. В целом можно сказать, что важнейшая черта массовых

политических настроений последнего десятилетия – стойкое политическое отчуждение,

неверие в возможность влиять на принятие властных решений. Это проявилось в 2004-м –

начале 2005 года, когда население последовательно демонстрировало неприятие замены

льгот на деньги.

Двадцать лет назад М.С. Горбачев предпринял отважную отчаянную попытку

реформировать, улучшить социализм, преобразовать тоталитарный строй в демократический.

Но к таким радикальным и быстрым переменам не были готовы ни интеллигенция, ни

население. Более подготовленной оказалась молодая номенклатура, использовавшая смуту

переходного периода, и пересевшая из партийных кресел в бизнес-кабинеты. В результате не

был построен ни демократический социализм, ни либеральный капитализм, ни правовое

государство. Тем не менее, немного другим стал народ: чуть менее боязливым, готовым

принять больше экономической и политической свободы, больше надеющимся на себя, а не

на государство.

http://www.newtimes.ru/oio.asp?n=3075